Анатолий Гаврилов - Берлинская флейта [Рассказы; повести]
Доставщик подавляет искушение носить с собой какое-нибудь холодное оружие: лучше быть убитым, чем убить.
Покойников подолгу держат дома: то родственников ждут, то очередь на гробы и могилы.
Убит в Афганистане.
Из курортных городов весьма часты телеграммы с просьбой выслать деньги.
Журнал с адресами, фамилиями и пометками: «злой», «очень злой», «кляузный», «опасный», «начальник»…
Таким был вежливым и культурным до свадьбы и такой свиньей оказался после!
Семидесятилетний доставщик в гневе: поздняя телеграмма в овраг — дождь, гололед, тьма; в телеграмме: «Носки купила».
Кошка преследовала по улице собаку.
Молодые телеграфистки и солдаты.
Солдат, отслужив, уезжает домой, а телеграфистка уходит в декретный отпуск.
В этой большой семье все дочери прошли через воинскую часть.
Срочная телеграмма: «Яйца не покупай!»
Две телеграфистки свирепо соревнуются между собой в количестве полученных благодарностей.
Некоторые, получив телеграмму, хотят рассказать о своей жизни.
В пасмурный день человек в темных очках на мопеде сбивает старуху с мешком.
Человек с топором мечтательно смотрит на красивое дерево.
— Рубить собираетесь?
— Не знаю… наверное…
— Зачем?
— Да так… надоело…
Телеграфистка испекла для знакомой медсестры торт «Лебеди», и с помощью этого торта медсестра заняла первое место на каком-то внутрибольничном конкурсе.
Человек лежит под забором в пыльной траве, смотрит в небо, курит, бормочет.
Белые облака с темной подкладкой.
Телеграмма: «Ваш муж скончался. Заберите. Врач Иванов». Дверь открыла женщина в черной косынке, приняла телеграмму, расписалась и сказала, указав на стол с гробом:
— А он уже дома!
Срочная телеграмма в семь утра: «Поливай цветы!»
Некоторые люди не открывают, просят зачитать телеграмму через дверь.
Некоторые не могут открыть собственные запоры.
Некоторые не любят, когда телеграмму протягиваешь через порог.
Третий день гвоздь в ботинке мучает доставщика, а забить лень.
Здесь быстро изнашиваются носки, чулки, обувь.
Изможденный почтальон с одним легким.
Новая доставщица-пенсионерка. Бывший страхагент. Уже через полчаса все знает и понимает. Еще через полчаса всех поучает, как нужно работать. Еще через полчаса всем внушено, что без нее телеграфная служба развалится. Пулеметная очередь указаний, советов. В плохую погоду уходит на больничный, из больничного выходит еще более энергичной — до следующей плохой погоды.
Профсоюзное собрание, предложения «низов» и презрительные ухмылки «верхов».
Телеграфные искажения улицы имени Диктора Левитана: Виктора Левитана, Доктора Левитана, а сегодня — Диктатора Левитана.
И телеграфистка, и доставщик просмотрели искажение: нужно «наилучшего здоровья», а было «наихудшего».
В праздничные дни телетайпы превращаются в пулеметы с бесконечным боезапасом.
Некоторые люди весьма свято чтут свои юбилеи, беспокоятся, приходят, звонят, спрашивают:
— А мне поздравительных телеграмм не было?
— Пока не было.
— Гм, странно…
Доставщик задумывается о положении американского доставщика и не туда заносит телеграмму.
Доставщик задумывается о какой-то африканской стране и падает в яму.
Молодой телеграфистке хочется гулять, и она каждый раз сочиняет: то бабушка умерла, то дедушка.
Уже всех перехоронила, ее уличают, прорабатывают на собрании.
Телеграфная тяжба горплодоовощторга с поставщиками.
Доставщик покупает велосипед, предвкушая, что с велосипедом будет быстро и хорошо. Однако и не быстро, и не хорошо, а страшно: страшно, что собьют на дороге, и страшно, что украдут велосипед, пока будешь вручать телеграмму. Да и милиционер в первый же день напугал у подъезда:
— Велосипед ваш?
— Да.
— А вы знаете, что нарушили закон?
— Какой?
— Закон о неоставлении транспортного средства без присмотра и противоугонного средства.
«Воруют ли велосипеды в Чехословакии или Китае?» — мучительно размышляет доставщик и обнаруживает, что потерял телеграмму.
Весна, разрытые огороды, парниковая пленка блестит на солнце.
Осень. Холодный ветер треплет остатки листьев и клочья парниковой пленки.
Зима. Все засыпано снегом.
Снег, сугробы, луна. Доставщика угостили водкой. Теперь он не обходит овраг, а скатывается вниз.
Октябрьский ветер растаскивает по улицам и дворам мусор.
Убит в Афганистане.
Доставщик-пенсионер, прадед которого — немец, является образцом аккуратности, обязательности, корректности. Это он совершенно добровольно составил и начертил карту района доставки телеграмм с четким обозначением всех улиц, переулков, тупиков, оврагов, переходов через овраги, всех домов и домишек, а красные точки сигнализируют о том, что данное место опасно бродячими собаками.
Одна телеграфистка готова отдать последнее, другая за копейку горло перегрызет.
Мороз и солнце.
Школьники в военной форме с автоматами идут на смену к Вечному огню, старательно копируют кремлевских часовых, похожи на марионеток.
Новый доставщик-пенсионер. Седой, сухой, чрезвычайно подвижный. С телеграммами не ходит, а бегает. Жизнь прошла в Магадане. Был прорабом в Берлаге, потом работал в УКСе. Невиновных в Берлаге не было. Невиновных вообще нет. Советская власть подмята партией. Нас могут спасти только новые Гулаги и Берлаги. Святое место — Гори.
Телеграмма с сообщением о приезде гостей повергает клиента в панику: чем поить и кормить?
Некоторые клиенты порываются заплатить за доставку телеграммы.
Некоторые молча принимают телеграмму и захлопывают дверь.
Доставщики и почтальоны обязаны брать повышенные соцобязательства по распространению знаков почтовой оплаты: конвертов, открыток, марок. Пристраиваются в магазинах, на улицах. Продашь на сто пятьдесят рублей — червонец премии.
На лице молодой нормировщицы: «У меня высшее образование!»
Клиент куражится: не было дома, оставили извещение, позвонил, попросил зачитать телеграмму, зачитали, сказал, что все ясно, можно не доставлять, через некоторое время — доставьте мне лично, я буду дома, хорошо, доставим, доставили, долго рассматривал и читал телеграмму, потом сказал:
— А вы знаете, что передавать телеграммы по телефону запрещено?
— Да, но вы же сами об этом просили!
— А вы знаете, кто я? Я — заместитель парторга тракторного завода!
Мелкий снег наметает серые сугробы.
Четырнадцатилетняя дочь почтальонши долго и мучительно угасает от саркомы.
Гололед. Треск льда и костей.
Доставщица съезжает в овраг на заднице.
Телеграмма: «Умер отец, приезжай».
— Но мой отец дома! Вон сидит, чай пьет!
Доставщик не привез из Москвы старшей телеграфистке колбасы и теперь находится в опале.
Новая доставщица отказывается нести телеграммы в овраг в темное время.
Все воспоминания доставщика — бывшего геолога — укладываются в три слова: тайга, гнус, спирт.
Восемнадцатилетняя телеграфистка участвует в битвах за женихов. Сегодня она собирает своих подружек и едет в другой район бить соперницу.
В дни высоких государственных речей и поездок газеты запаздывают, и рабочий день почтальонов растягивается до ночи.
Макулатурщики воруют из ящиков газеты и журналы.
Мороз и ветер. Доставщик подморозил орган.
Вся жизнь в борьбе. Буквально вчера закончила борьбу за телефон, сегодня приступила к борьбе за памятник мужу. Памятник у него есть, но он ей не нравится — у других лучше.
Дверь открывает молодая заспанная женщина в ночной сорочке, соски торчат сквозь тонкую ткань. Доставщик вручает телеграмму, уходит. Идет по улице, думает о женщине. Останавливается, стоит, думает, возвращается, звонит в дверь, спрашивает, не забыл ли он здесь свой карандаш. Не забыл. Уходит.
Рябина в сахаре инея.
Многодетная телеграфистка мечтает переспать со священником.
Почтальонша спасается бегством от разъяренного мужа и прячется в красном уголке под столом.
— Почему вы постоянно перевираете мою фамилию? Я не Блантер, а Бельтер!
— Не один ли черт!
Восемнадцатилетняя телеграфистка «дружит» с пятнадцатилетним. Он ее периодически поколачивает и убегает к сверстникам: кататься на мопедах, на рыбалку, на дискотеку и т. д.
Срочная телеграмма: «Колбасу купила!»
Телеграмма с разрешением обмена на Москву. Женщина поцеловала телеграмму и заплакала от счастья.
Убит в Афганистане.
У четырнадцатилетнего сына телеграфистки дискинезия, дистрофия, сколиоз, близорукость…
